Константинов крест [сборник] - Семён Данилюк

Это уже было горячо. Заманский ощутил зуд, как всегда, когда вставал на след.

Прямо из кабинета Фетисова он позвонил Лукинову, потребовал бросать все дела и ехать в Региональный банк.

Разъединившись, зашагал по кабинету под удивленным взглядом Фетисова.

— Понимаешь, какая штука, Костя, — объяснился Заманский. — Незадолго до смерти Плескач как раз ждал откуда-то миллион долларов. А тут… Или совпадение?!

— Тогда наверняка те самые, — с внезапной уверенностью подтвердил вице-президент. — Видимо, Порехин решил срочно рассчитаться с компаньоном.

— Так они ж год как разошлись, — напомнил Заманский.

— В антикварном деле, бывает, годами расходятся. А уж у них объем выставленного на продажу был немалый.

— Но чтоб на миллион? — усомнился Заманский.

— Что миллион? Наверняка много больше, — Фетисов, удивленный наивностью следователя, снисходительно улыбнулся. — Я едва не каждую неделю по московским комиссионкам да антикварным салонам мотаюсь. Так вот редкий салон, где до сих пор их общие вещи не расставлены. Проедьте — сами убедитесь. А поройтесь в интернете по сайтам крупных аукционов. Во многих обнаружите. А там любая вещица в сотнях тысяч пляшет.

— Но, если так, должны быть хоть какие-то следы?! Договор между ними! Или хотя бы плохонький акт! — воскликнул Заманский. — А мы все углы перерыли — ни-че-го! Не может же такая сумма — и чтоб нигде не зафиксирована!

— Нигде не может! — хладнокровно согласился банкир. — А где-то обязательно!

Он склонился над селектором:

— Я спущусь в депозитарий. В кабинете мой личный гость. Принесите пока кофе и… да, да, весь набор!

Вице-президент, довольный тем, что может отслужить человеку, которому был обязан, вышел с предвкушающей улыбкой.

Следом появился дышащий нетерпением Лукинов. У самого Лукинова дела шли неважно. Монотонно, одну за другой, перебирал он кандидатуры из списка и — одну за другой отметал. Просвета не виделось. Находка Заманского обрадовала его необычайно, потому что, во-первых, забрезжила перспектива раскрытия «висяка», и, во-вторых, если восторжествует версия Заманского, то это будет такая пика нелюбимому начальнику… Лукинов аж зажмурился.

Заманский едва успел пересказать коллеге услышанное от вице-президента, как вернулся сам Фетисов с толстым журналом подмышкой. С видом триумфатора раскрыл его перед следователями.

— Вот, полюбуйтесь, как я и думал. Банковская ячейка заложена в прошлом году. Условия вскрытия — совместно Порехин и Плескач. Ячейка узенькая. Деньги не уместятся, — он почти вплотную сблизил два пальца. — А вот ценный документ припрятать — лучше не бывает. Полагаю, это то, что вы ищете.

— А один без другого может вынуть? — быстро среагировал Заманский.

— Такая оговорка есть, — подтвердил Фетисов. — По истечении трех лет, если до того ни один не потребовал досрочного расторжения.

Лукинов напрягся, соображая.

— Это значит, — со скрытым торжеством разъяснил ему Заманский. — Что, поскольку Плескач умер, через пару лет Порехин вынет втихаря документы, уничтожит и концов не останется. Будто и не было долга.

Лукинов жадной рукой потянулся к журналу. Фетисов, дотоле доброжелательный, построжел.

— Сначала — прошу предъявить официальное постановление по уголовному делу, — напомнил он.

Заманский согласно кивнул, придержал горящего нетерпением приятеля:

— Ну, что? Вернемся в прокуратуру? Оформишь честь по чести, изымем содержимое ячейки и назавтра вызовем Порехина?

— Еще чего! Время терять, — с негодованием отмел предложение Лукинов. Он только что не перебирал каблуками. — Прямо в магазине тепленьким возьмем, чтоб не успел очухаться. А бумаги от нас и так не уйдут.

За час до закрытия магазина Петюня Порехин в вечной фланельке, облокотившись на перила крыльца, оглядывал переулок. Только привычного хищнического азарта ни в позе, ни во взгляде Заманский не заметил. Напротив, малиновый румянец полинял, да и сами наливные щечки одрябли, будто прихваченные внезапным морозцем. Глубокая, как ров, морщина прорезала гладкий, безмятежный лоб. Всего за несколько дней моложавый Петюня резко сдал. Тяжкая дума грызла изнутри преуспевающего антиквара.

— А, господа следователи, — вяло поприветствовал он подошедших. — Наслышан, Виктор Григорьевич, как вы измышлённое самоубийство вскрыли. Это вы ловкий молодец.

— Надо поговорить, — Заманский, безразличный к лести, жестом предложил зайти в магазин. Не спрашивая, прикрыл дверь, перевернул табличку надписью «закрыто» наружу, заглянул в подсобку, убеждаясь, что пуста. Лукинов с той же целью прошелся по торговому залу.

Порехин, примостившись на поручне плетеного кресла-качалки, безучастно наблюдал за суетящимися следователями.

— Вы уж лучше прямо говорите, с чем пришли. Может, и так подскажу, — предложил он.

— Мы из банка… Оказывается, меж вами и Плескачом большие деньги оставались, — Заманский решил сократить дистанцию допроса.

Порехин прикрыл глаза.

— И документы по депозитарию тоже видели! — напористо добил его Лукинов.

— Вскрыли, что ли?

— Пока нет. Но вскроем.

— Что ж тогда воду в ступе толочь? — Петюня усмехнулся. — У нас с Осичем, когда разбегались, порядка семи миллионов баксов общака оставалось. За год на миллион распродали. Я свою долю в офшор забрасывал, Осич — в новье вкладывался. Оставалось на круг где-то по три лимона. После Италии Осич предложил отдать ему разом лимон, а остальное тогда — мое. Дураком надо быть, чтоб не согласиться. Под это и кредит оформлял.

— Но не оформил.

— Так Осич к верхним людям ушел. Лимон после этого стал ни к чему.

— Но ты и про остальные деньги не обмолвился. Решил «заиграть»?! — рубанул Лукинов.

Похоже, угодил в точку, — Петюня запунцовел.

— Скажу, что нет, — кто поверит? — процедил он. — Получается, хотел.

— Почему ж сам Зиновий никому об этих деньгах не рассказывал? — спросил Заманский.

— А с какого перепугу? Меньше болтаешь, меньше внимания привлечешь. Товар, считай, — неучтенка.

— Кто-то, кроме вас двоих, об этой договоренности знал? — поднажал Заманский.

— Н-нет! — Заманскому почудилось, что Петюня споткнулся. Но в следующее мгновение голос Порехина окреп. — Кто ж о таких вещах говорит! Это между двумя. Потому и акт составили в одном экземпляре и — в ячейку. С одной стороны, — чтоб без обмана. Ну, и третий не доберется.

— И еще удобство, — ехидно продолжил за него Лукинов. — Если один вдруг в мертвых окажется, другому всё достанется!